Слёзы… ничего более…
Они ползли по щекам, падали на колени, откуда солёными ручейками бежали к щиколоткам.
Слёзы…
«Зачем я родилась, Господи?»
Вместе с началом мира появился и его конец.
Век от века они были неразрывны, неделимы.
Но жизнь убыстрялась.
Вместе с ней увеличила скорость и смерть. И оба начала (или оба конца – это равносильно) вновь, как когда-то, очень давно, материализовались. Один неверный шаг, нарушающий равновесие…
Что-то всё равно должно было бы победить.
Но даже победившая Жизнь не спасёт этот мир. Мир, такой, как он есть сейчас.
Мир полностью изменится, станет, быть может, даже лучше.
Но ничего, ничего не останется от прошлого. Природа станет другой. На смену человечеству придёт другая раса.
Быть может, даже лучше.
Только они бы это всё равно не поняли. И то, что у них есть, воспринимали бы как истину.
Люди привыкли видеть небо голубым, а траву - зелёной.
Это тоже Истина. Только другого мира.
А вместе с новой Жизнью и новой Истиной пришла бы новая Смерть. И вновь два начала - два конца - оказались бы спрятаны в Гималаях. Эти горы, перерождаясь, меняя облик, существуя на разных слоях бытия, существовали во всех мирах. И будут существовать, храня в себе Жизнь и Смерть, пока неизменна Истина того мира.
Три основы питают друг друга; изменение одной не может оставить другие неизменными.
Но в ожидании перемен две из них принимают материальный облик. И надеются на лучшее.
Ведь даже смерть становится живой.
Родившаяся человеком и была Смертью, но лишь несколько часов назад узнала своё предназначение. Вместе с пониманием пришло знание.
Вместе со знанием пришли слёзы.
И это смягчило всё приобретённое.
Сердце, частица Жизни, колотилось в груди.
«Почему я?»
Истина может и не измениться. Тогда развоплотятся оба начала, но мир останется нетронутым. Иначе – погибнет всё, что было, чтобы вновь возродиться уже другим.
Две цены Смерти и Жизни.
Понимание этого не облегчало существование. Слова «жизнь» она теперь не решалась применить по отношению к себе.
«Зачем?»
Всё равно, до какого-то момента, неизвестного никому – ей самой тем более - она должна жить. Как все. Она – человек. Печальная шутка мироздания – она узнала о своём предназначении намного раньше, чем это должно было бы быть.
И остались слёзы.
И больше ничего.
Она не спала всю ночь. То, что было с нею - тяжелее детского страха перед темнотой, от этого не спасает любимое одеяло...
Из-за двери донёсся голос:
- Людушка, дочка, вставай! В детский садик опоздаешь!
Мама… она не знает… и не должна знать, кто на самом деле её дочь. Тяжело будет скрывать, но она справится. Ведь вместе с пониманием пришли знания.
Из глаз ушла краснота. Ноги, мокрые от слёз, мгновенно высохли и, окунувшись в пушистые ярко-розовые тапочки-котята, отмерили ровно пять шагов по мягкому ковролину.
- С добрым утром!
